Работа фотокорреспондента сопряжена с опасностью. Мир переполнен горячими точками, а профессионалов, способных передать динамику событий, не побоявшись огня, становится меньше. Штатный фотограф Agence France-Presse, популярный блогер Василий Максимов рассказывает, кто такой современный журналист, как он зарабатывает на жизнь сегодня и какие вооруженные конфликты ему удалось запечатлеть.

Медистанция: Василий, в мире много разных фотографов – студийные, военные или фронтовые, спортивные и так далее. К кому относите себя вы?

Василий Максимов: Я занимаюсь фотографией около 14 лет и позиционирую себя как репортажного фотожурналиста, если можно так выразиться. Выпадают очень разные задания для съемки: и спорт, и горячие точки, и «паркет», то есть некая официальная встреча. Разумеется, фотограф должен уметь все, быть уникальным. Единственное, чем я не занимаюсь, так это студийной съемкой.

М.: Бытует мнение, что, имея хорошую профессиональную технику и обладая базовыми навыками, то есть зная, куда смотреть и на что нажимать, фотографом может стать любой человек. Насколько это верно?

В.М.: Это не так. Бывает, необходим фотограф-стрингер – где-то в странах бывшего Советского Союза. И находится только вот этот. И все. У него есть приличная аппаратура, но грамотно выбрать ракурс, найти позицию человек не может. Нет чувства, хватки.

Впрочем, если упереться рогом, может получиться. Есть всякие курсы фотографов, но я, честно признаюсь, не оканчивал. Среди коллег – бывшие повара, математики, учителя. Изначально и у меня, и у них фотография была лишь увлечением, а потом уже оно перешло в работу.

М.: Если в общих чертах, то фотограф – это гуманитарий или математик?

В.М.: Конечно гуманитарий. Это творческая профессия. Камера и линзы – инструменты, точные приборы. Но мы же их не делаем. Пользуемся, как журналист компьютером. Вы же не становитесь программистом, пока печатаете статьи.

М.: Часто ли вы бывали в командировках?

В.М.: Наше отделение AFP отвечает за Россию, бывший СССР и Прибалтику. Поэтому нечасто.

М.: Это скромно. Я полистал ваш «живой журнал».

В.М.: Много работал внештатно на различные журналы. Из экзотических стран за свою карьеру побывал в Конго, Уганде и Египте, когда там была революция. В Африке перманентная гражданская война – со всеми ее ужасами. Там мы работали с силами ООН, наблюдали золотые прииски, военные патрули, быт, и главное – человеческие трагедии, смерть.

Жизнь Африки радикально отличается от европейской, российской. То есть в прямом смысле – едешь на машине и снимаешь на камеру все, что видишь.

М.: Были ли какие-то опасные командировки?

В.М.: Фотографировал Евромайдан в Киеве. В самом начале на Парковой улице мы попали «под раздачу» полиции, пострадали более 50 коллег.

Броские фотографии получились, когда акция перешла на улицу Грушевского. Там все было невероятно мощно по энергетике и по картинке, но я бы не сказал, что там журналистам было опасно. Были зачистки «Беркутом», но поскольку у меня бейдж «PRESSA», то полиция пробегала мимо.

Разумеется, надо знать некоторые меры безопасности, которые я освоил в процессе съемок – к примеру, как стреляет помповое ружье, как правильно встать на угол стенки, чтобы не задело, в каком случае бежать в укрытие, как спрятаться от шумовой гранаты.

М.: Освещая эти события, я чуть не получил резиновую пулю в голову. Пролетела в сантиметрах.

В.М.: Бронежилетом надо пользоваться и каской с надписью «пресса».

Киев, конечно, был не прогулкой. Разумеется, страшно. Это нормально. Все люди боятся. Естественно, осматриваешься по сторонам.

Но динамичные, опасные вещи, само собой, интереснее статичных. Это же история. И дело не в самом понятии опасности, а в том, что когда ситуация развивается не по запланированному сценарию, это зрелищнее – ты живешь в учебнике истории, который пишется при тебе, на твоих глазах. А ты в это время запечатлеваешь события, понимая, что снятые моменты будут смотреть, оценивать, пересматривать.

С Грушевского у меня остался очень запоминающийся кадр – двое парней кидают «коктейли Молотова» на фоне огня и черного дыма. Получилась карточка.

М.: Вы были свидетелем кровавых событий 2011 года на площади Тахрир.

В.М.: Площадь была занята оппозицией; внезапно на нее ворвалась группа всадников на лошадях, они стали бить людей кнутами и палками. Но потом наездников стащили с седел, лошадей забрали, а что было с всадниками… Этого я уже не знаю, там была куча-мала.

Все это смотрелось крайне феерично. Очень захватывающе и устрашающе.

М.: Видели ли вы отчаянных фотожурналистов?

В.М.: Есть люди, которые лезут под свинец, на рожон. Это неоправданно и неразумно: словить «железяку» – проще простого.

М.: А что насчет спокойной съемки?

В.М.: Приходится. Но это не мое. Например, были съемки биатлона в Ханты-Мансийске. Нельзя сказать, что скучно, но и не Уганда.

М.: Есть ли в вашей работе политическая составляющая?

В.М.: И очень серьезная. Я всегда работаю с обеими сторонами конфликта, и знакомые остаются и там, и там. Каждый интерпретирует войну по-своему.